«Молекулы Волги» в НГХМ

Университет Лобачевского стал партнером выставки «Молекулы Волги», персонального авторского проекта известного нижегородского современного художника, графического дизайнера, поэта, эссеиста Евгения Стрелкова.

В экспозиции представлена печатная графика, книги художника, медиаарт. Она состоит из трех формально-смысловых частей: первая – фотографии ленд-арт проектов художника, вторая – авторские рукодельные и печатные малотиражные книги, третья – так называемый «тонкий» слой – медиаарт: «озвученные» таблицы и карты, анимационные ролики, препарированная кино- и фотохроника. По словам художника, «Молекулы Волги» – это попытка сквозь помехи времени и пространства уловить ноту подлинной волжской традиции.

Евгений Стрелков:

“Выставку в Нижегородском государственном художественном музее я назвал “Молекулы Волги”. И если второе слово дорого мне именем любимой реки, то первое, пожалуй, дороже второго – «молекула», слово из словаря науки, подчёркивает мой давний интерес к научным «штудиям» и «фигурам разума» – натуралистам и «испытателям природы», скрупулёзным исследователям вроде Павлова и Лобачевского или «учёным поэтам» вроде Хлебникова и Хомякова. Или Льюиса Кэрролла, с дневниковых записей которого о Нижегородской ярмарке и начинается выставка. Кэрролл, математик и богослов, автор  прославленной «Алисы в стране чудес», в августе 1867 года оказался в России. И он непременно захотел увидеть знаменитую на весь мир ярмарку.”

Кроме основной экспозиции, занявшей несколько залов Художественного музея на площадке 3-го корпуса Кремля, запланирована параллельная лекционная программа и авторские экскурсии.

Выставка будет доступна для посещения до 24 января 2023 года.

Евгений Стрелков также автор пространства БиоАртЛаб, расположенного в 1-м корпусе ННГУ, – проекта, вошедшего в состав лучших реализованных проектов–победителей конкурса 2017 года программы «Меняющийся музей в меняющемся мире» Фонда Потанина.

МОЛЕКУЛЫ ВОЛГИ

Картинки с выставки

Выставку в Нижегородском государственном художественном музее я назвал “Молекулы Волги”. И если второе слово дорого мне именем любимой реки, то первое, пожалуй, дороже второго – «молекула», слово из словаря науки, подчёркивает мой давний интерес к научным «штудиям» и «фигурам разума» – натуралистам и «испытателям природы», скрупулёзным исследователям вроде Павлова и Лобачевского или «учёным поэтам» вроде Хлебникова и Хомякова. Или Льюиса Кэрролла, с дневниковых записей которого о Нижегородской ярмарке и начинается выставка. Кэрролл, математик и богослов, автор  прославленной «Алисы в стране чудес», в августе 1867 года оказался в России. И он непременно захотел увидеть знаменитую на весь мир ярмарку.

«Ярмарка – чудесное место, – пишет Кэрролл. – Помимо отдельных помещений, отведенных персам, китайцам и другим, мы то и дело встречали каких-то странных личностей с болезненным цветом лица и в самых невероятных одеждах». Наверняка ярмарочные впечатления отразились в чертах странных персонажей его следующей, написанной уже после возвращения из России книги «Алиса в Зазеркалье». Как отразились в этой книге и его дорожные приключения: «…В одном месте нам пришлось выйти и переправляться через реку по временному пешеходному мосту, ибо железнодорожный мост здесь смыло наводнением». Видимо, не случайно во второй «Алисе» появляется летающий поезд!

А приключения – обычное дело для волжских путешественников. Екатерининский академик Самуил Готлиб Георг Гмелин, открывший для всех нас низовья Волги и север Каспия, подробно описавший и зарисовавший их берега, а также обитателей этих берегов – от птиц и мышей до живущих тут народов, писал в 1774 году «Несчастные приключения, коих на воде всё время ожидать можно, сильно на нас устремилися. С запада столь сильная поднялась буря, что волны чрез наше судно ходили, и гребцы будучи люди в сём деле не искусные совсем не знали, как продолжить путь свой. При самой крайней нужде, в которой мы находились, может быть к нашему щастию, попали мы на мель, с которой лишены будучи всей помощи не прежде полуночи сойти могли, но спокойствие наше не долго продолжалось. Ибо погодою нас носило то на одну, то на другую сторону Волги…»

Гмелин, тем не менее, благополучно добрался до устья Волги. И в Астрахани, ожидая снаряжения корабля, занялся на досуге измерением уровня в реке, четыре месяца подряд записывая его значение в специальную таблицу. Эту таблицу, после опубликованную в его «Путешествиях по России с целью исследования трёх царств природы», я озвучил с помощью написанной моим другом Алексеем Циберевым программы, превратив столбики цифр в перепады звука.

В книгах конца XVIII века можно отыскать много чего ещё не менее интересного, как например, «Журнал состояний одного безумного» – по сути первая в истории попытка связать состояние пациента, обладающего неуравновешенной психикой с состояние погоды. Из этого журнала, опубликованного по-русски в самом конце 1789 году, я сделал то ли букварь, то ли ребус, дополнив его научной и околонаучной графикой того времени, позволив себе и некоторые анахронизмы – например, включив туда рисунки Марселя Дюшана и Франсиса Пикабиа.

Научная графика вообще очень привлекательный для художника образный язык. Все эти формулы, диаграммы, эпюры, спектры, графы, да и просто зарисовки, сделанные рукой учёного могут стать поводом и основой для цифровых коллажей. Именно так я поступил с графическим наследием Николая Владимировича Тимофеева-Ресовского, первого отечественного радиационного генетика, человека драматической судьбы и огромных научных достижений. Ученик Николая Кольцова, один из самых ярких студентов Сергея Четверикова, Тимофеев-Ресовский был командирован в Берлин как видный, несмотря на молодой возраст, специалист в области экспериментальной генетики.

Подписанное наркомом Семашко назначение поднимало научный престиж молодой Советской страны, и Николай Владимирович оправдывает ожидания. Вместе с женой Еленой Александровной он исследует наследственность мутаций мух дрозофил, вызывая эти мутации жёстким рентгеновским излучением. Он пишет совместные статьи с будущим нобелевским лауреатом Максом Дельбрюком, общается с Нильсом Бором, устраивает научные семинары в разных точках Европы, думает, формулирует – и становится одним из самых авторитетных радиационных генетиков мира. Но в жизнь вмешивается политика.

На родине – разгром генетики, власти требуют ученого в Москву. Кольцов не советует возвращаться. Еще не арестованный к тому моменту Вавилов в переданной с оказией записке предупреждает, что на родине ждёт тюрьма, а может что и похуже. Тимофев-Ресовский остается в Германии. Где вскоре к власти приходят нацисты, а затем начинается война…

Сын Дмитрий  – в антифашистском подполье, и вскорости – в застенках гестапо, где погибает в 1945 году. В Берлин входят советские войска. Тимофеев-Ресовский передает новой власти свою лабораторию и остается ее руководителем еще несколько месяцев, пока НКВД не высылает его в Москву, где – скорый суд и отправка в лагерь за «измену родине». В лагере он почти слепнет и близок к смерти от дистрофии. Но дрозофилы словно добрые феи, кружась вокруг головы умирающего под Карагандой ученого, спасают его жизнь и его труд.

Мир вступает в эпоху атомных бомб. Уже уничтожены Хиросима и Нагасаки, чудовищная сила ядерного распада становится средством политического шантажа. Вероятность ядерной войны велика, но военные всё ещё слабо понимают степень влияния радиации на живые организмы. В рамках Советского атомного проекта Тимофеева-Ресовского привлекают к исследованиям на секретном объекте под Челябинском, а затем к научной работе в Свердловске, где он с 1955 года по 1964 возглавляет отдел биофизики в академическом Институте биологии.

И я в книге художника «Икс-фактор» «скрещиваю» столбчатые диаграммы и узоры крылышек мутировавших дрозофил, добавляя к ним рентгенограммы, а также графику из рукописных книг заволжских раскольников. Две графические системы – рационально-предметная и мистически-образная – как два разъёма входят друг в друга, запуская в цепи электрический ток воображения и памяти, восхищения и скорби, ужаса и надежды.

С темой Тимофеева-Ресовского соседствует на выставке и тема академика Сахарова, моего героя на протяжении вот уже многих лет. В новой моей арт-книге «Синтез» я цитирую статью «Мир через полвека», написанную Андреем Дмитриевичем весной 1974 года для американского журнала Saturday Review. Отрывки из статьи обрамлены мною фрагментами иконных прорисей XVII и XVIII столетий, а также иллюстрациями из научных статей Сахарова.

Через год исполнятся эти обещанные «полвека», и мы можем сравнить прогнозы великого физика с наступившей реальностью. Где-то он был прозорлив. Так, он предсказал орбитальную астрономию и открытие с ее помощью экзопланет: ««Я предполагаю, что мощные телескопы, установленные на космических научных лабораториях или на Луне, дадут возможность увидеть планеты, обращающиеся вокруг ближайших звёзд. Исследования в области теории элементарных частиц и в области космологии могут привести к формированию совершенно новых представлений о структуре пространства и времени».

Удивительно точно Сахаров предсказал появления мировой сети (у него она названа всемирной информационной системой) и «вычислительное моделирование многих сложных процессов». Некоторые его прогнозы не подтвердились – гораздо большие надежды были тогда на освоение космоса и на атомный транспорт. Первая часть статьи академика касается социальных моментов – и тут его размышления ничуть не устарели, а высказанные им опасения, увы, по-прежнему актуальны: «При современном состоянии мира, когда имеется огромный и имеющий тенденцию увеличиваться разрыв в экономическом развитии различных стран, когда налицо разделение мира на противостоящие друг другу группы государств, – все опасности, угрожающие человечеству, в колоссальной степени увеличиваются». Сахаров предостерегает: «Самое главное неизвестное в наших прогнозах – это возможность гибели цивилизации и самого человечества в огне большой термоядерной войны. До тех пор, пока существуют термоядерно-ракетное оружие и враждующие, полные недоверия государства и группы государств, эта страшная опасность является самой жестокой реальностью современности». И добавляет: «Но, избегнув большой войны, человечество всё же может погибнуть, истощив свои силы в «малых» войнах, в межнациональных и межгосударственных конфликтах, от соперничества и отсутствия согласованности в экономической сфере, в охране среды, в регулировании прироста населения, от политического авантюризма».

Сахаров остаётся оптимистом: «Я убеждён, что сверхзадачей человеческих институтов… является не только уберечь всех родившихся людей от излишних страданий и преждевременной смерти, но и сохранить в человечестве всё человеческое – радость непосредственного труда умными руками и умной головой, радость взаимопомощи и доброго общения с людьми и природой, радость познания и искусства».

Заключительный аккорд выставки «Молекулы Волги» – инсталляция «Каркас креста», просвеченный рентгеном «список» иконы «Возведение на крест» из коллекции Нижегородского художественного музея. Рентген тут не случаен, ведь именно рентгеновский свет от атомного взрыва должен был, согласно гениальной «третьей идеи» Сахарова, сжать ядра дейтерия и трития и «зажечь» термояд –до того, как придёт всё разрушающая ударная волна.

Старинная икона, превращённая в светящийся черно-белый алтарь – это и посвящение Сахарову, и утверждение силою искусства его «символа веры»: «Я верю, что человечество найдёт разумное решение сложной задачи осуществления грандиозного, необходимого и неизбежного прогресса с сохранением человеческого в человеке и природного в природе».

Евгений Стрелков, декабрь 2022 г.